За рекой времени

Рассказ писательницы из Республики Саха под псевдонимом Следы на Снегу — путешествие к южным заречным сопкам, которые для многих жителей республики становятся почти мифической целью. Авторка соединяет в нем личные воспоминания и опыт пеших походов с внимательным взглядом к природе родного края.

Ее работа — это и признание в любви к земле, и запах северного лета, и бережное сохранение семейной памяти, где в каждом зимовье или лесной тропе слышится отзвук шагов предков. Здесь можно найти размышления об экологии, о лесных пожарах и о том, как природа связывает поколения, а взгляд с вершины сопок соединяет прошлое и настоящее.

Рассказ вошёл в сборник «О родном», каждый из авторов которого — представитель коренных народов России.

У многих местных жителей есть мечта — добраться до сопок, синеющих вдали за рекой.

Мы, жители равнины, зовем их хайалар — горы, хотя самая высшая их точка всего лишь на 258 метров выше уровня моря. К северу от нашего города виднеется точно такая же полоска, но почему-то всех манит именно южная заречная гряда. Может, оттого, что она кажется такой недостижимой, или, наоборот, её лучше видно с нашего берега.

Пролетая на самолёте, ты не чувствуешь, как меняется рельеф. Зато сверху прекрасно видно, как колебалось русло реки: как она век за веком прокладывала себе новый путь, постепенно приближаясь к нашему берегу. Старицы — элгээн — длинные озёра, остатки древнего русла, им вторят сыhыы — такие же длинные луга. И их чередование — первая закономерность, которую улавливаешь, изучая эту местность. Вторая — они повторяют изгибы реки. Это знание успокаивает, позволяя чувствовать себя уверенно даже без других ориентиров.

Два века назад наши предки спустили огромное озеро. Между рекой и озером была и есть тонкая полоса возвышенности шириной буквально сто-двести метров. На этом месте сейчас расположена большая часть нашего города. Северные сопки раньше окаймляли это огромное озеро. На другом берегу, там, где заканчиваются старицы, начинается едва заметный подъём и череда озёр уже другого типа. Так река оказалась зажата озёрами и сопками с обеих сторон.

Меня с детства манили эти сопки. Я буквально росла на берегу, и вся моя жизнь до сих пор подчинена ритму реки. Река больше, чем просто водоём, синяя линия на карте, это то, с чем синхронизируется твоё личное время. И неудивительно, что мои сны также нанизываются на её нить. Иногда мне снится, что она обмелела и её можно перейти вброд. Иногда пространство сжимается, и я вижу, что сопки стали ближе и они вырастают сразу за рекой. Порой нужно дойти до излучины, а за ней обязательно обнаружатся красивые скалы. Часто я вижу дома на другом берегу, такой же город, как здесь, но оставленный жителями, и знаю, что там, глубже в тайге, есть небольшая деревня, все ещё обитаемая. Эти сны посещают меня так часто, что я запомнила географию этого альтернативного мира и даже могу в нём ориентироваться.

Когда я начала бегать на длинные дистанции, сопки, естественно, стали целью номер один. Каждый раз, услышав о моём намерении добежать до них, знакомые говорили, что это нереально, слишком далеко. Но я убедилась в обратном, когда добралась до самого крупного озера в той местности. Беговые часы насчитали почти десять километров, а я впервые увидела сопки настолько близко. Из тайги их не заметить, но на просторе озера ничто не мешает обзору. До них оставалось совсем немного — километров пять-семь, не больше. Нужно только разведать местность и проложить маршрут.

I.

Но в первый раз я туда не добежала, а дошла. Взяла собаку и ранним апрельским утром отправилась в путь. В рюкзаке — термос с чаем, перекус и камера. Встретила отца — он возвращался с ночёвки из местности, где обычно охотится. Охотники старой школы начинают подготовку к сезону сильно загодя — нужно проверить зимовье, а затем, до закрытия переправы, успеть перевезти всё необходимое, чтобы в мае дойти налегке. Он нисколько не удивился встрече — члены семьи привыкли, что я постоянно бегаю и гуляю в лесу. Мы обменялись несколькими фразами — есть ли какие-то следы или признаки присутствия людей, где можно немного срезать, в каком состоянии дорога — и пошли каждый своим путём. Заглянула в зимовье — үүтээн — туда уже заехал хозяин со своим другом. По традиции саха меня угостили чаем, расспросили о новостях, посетовали, что я брожу по тайге одна, подсказали, по какой дорожке подниматься и снабдили оладьями — чтобы я поднесла их в дар духам тех мест.

Подъём был долгий и сложный. Было тяжело видеть лес, уничтоженный за год до этого пожаром. Огонь местами переходил в самый страшный верховой, не оставляющий ничего живого. Сосны, сухие и смолистые, в те знойные ветреные дни сгорали моментально. Самолёт, сбросив тонны воды, повалил деревья, многие из которых упали поперёк дороги. Даже под снегом был заметен глубокий шрам — распаханная трактором земля. На проталинах вилась граница между живым и мёртвым: вот здесь огонь выжег всё, оставив только сажу и пепел, а тут, в нескольких сантиметрах, зеленеют глянцевые листья брусники, даря надежду, что лес обязательно восстановится. Скорее всего, не при нашей жизни. И, возможно, не в таком качестве, как до пожара.

Дело шло к обеду. На солнце было жарко, снег раскис, утром ещё крепкий наст временами не выдерживал моего веса. Со склонов бежали первые ручьи, и в низинах начинала скапливаться вода. Несмотря на это, я всё-таки забралась достаточно высоко, чтобы окинуть взглядом весь проделанный путь. Наш город оказался далеко внизу, я его и видела, и не видела — он совершенно терялся среди тайги. Мы пообедали там, на островке чудом уцелевших сосен, но прежде я покормила землю, оставив своё подношение: оладьи, половинку бутерброда и конфету.

II.

С первого похода прошло несколько месяцев, наступил июль. И тут предоставилась отличная возможность наконец-то добежать до сопок — часть семьи отправилась за ягодами, а я со своей верной четвероногой спутницей нырнула в лес. В рюкзаке — вода, перекус, полотенце и репеллент, на ногах — лёгкие кроссовки, я в шортах и футболке. Июльская жара в хвойном сумраке совершенно не ощущалась. Мы уверенно бежали по знакомой дороге, но сейчас она была другой — полной жизни, красок, запахов и звуков. Северное лето, короткое и стремительное, было в самом разгаре.

По пути я набирала в горсть редкие ягоды голубики, где-то попадались кустики княженики и земляники, иногда на ходу срывала пару листочков кислицы, чтобы немного отвлечься от чувства жажды. На тропах, прячущихся в самых темных и сырых ельниках, ещё сохранялась влага, и я останавливалась, чтобы приглядеться к следам. Там же на нас накидывались тучи комаров, обрадованные внезапно пожаловавшим обедом. Летом в той стороне мало кто ездит, поэтому дороги изрядно заросли. Где-то приходилось пробираться среди стеблей дикого ириса — тремя неделями ранее здесь всё было в цветах, жаль, я не застала это время. Где-то мы брели среди густых зарослей голубики — из-за засухи последних лет она почти не даёт ягод. Останавливались на опушках, чтобы перевести дух перед тем, как выбежать на самый солнцепёк. Над полями дрожало ароматное марево — у каждой местности был свой собственный неповторимый запах, сотканный тысячами цветов и трав. Мы ныряли в него, как в воду — настолько оно было плотное и почти осязаемое.

К двери знакомого зимовья приставлена палка — знак, что никого нет. Эти избушки никогда не запираются, и внутри всегда можно найти небольшой запас еды, спички и дрова — возможно, это спасёт кому-то жизнь. Поэтому если ты воспользовался чем-то, обязан оставить что-то взамен. Мы искупались в протекающей рядом речке — вода в ней и в июле остаётся ледяной, пообедали и продолжили свой путь.

Бежать по сосновому бору было приятно и легко, но как только мы добрались до пожарища, стало гораздо сложнее. Почва после пожаров быстро заболачивается и деформируется, упавшие деревья тоже никуда не делись. В низинах за несколько тёплых месяцев скопилась вода, чёрная от сажи. Про бег пришлось забыть. Это была адская полоса препятствий, когда ты то перелезаешь через обгоревший ствол лиственницы, то бредёшь, вслепую нащупывая твёрдую землю, по бёдра в тёмной жиже, отмахиваясь от роя насекомых. До знакомого соснового островка я добралась вся исцарапанная и искусанная, лицо, руки и ноги в саже, в кроссовках хлюпает вонючая грязь. Но вид, открывшийся с этой точки, стоил всех испытаний.

Под ногами, сколько хватало глаз, шумел бесконечный лес — баай хара тыа. В этот момент я поняла, насколько же мал очаг человеческой деятельности, который мы называем городом, и как далеко от него я ушла всего за несколько часов. Река казалась крошечной синей ленточкой, тоненькой и беззащитной, вьющейся далеко внизу. Горизонт таял в голубоватой дымке, и линию северных сопок можно было разглядеть с большим трудом. Осознавать этот простор, его масштабы, видя его своими глазами, а не на карте, было и немного жутко, и весело. В конце концов, мечта сбылась, цель достигнута.

III.

Спустя два года племянник обмолвился, что тоже хочет сходить к «горам». И вот, снова лето, в этот раз — начало августа. День я выбрала не случайно, из-за пожара в соседнем районе мы месяц дышали дымом. Я следила за прогнозом направления ветра, ждала подходящих условий, чтобы племянник мог полюбоваться видом. Моя собака уверенно ведёт нас по знакомой дороге. В этот раз попадаются следы молодого медведя, но они давние, и мы не особо тревожимся. В зимовье никого, в его прохладном сумраке приятно отдохнуть и перекусить. Подъём дался гораздо проще — воды в низинах нет. С одной стороны, испытываешь облегчение, с другой — это признак не первого засушливого лета. Сгоревший лес потихоньку зарастает молодыми берёзками и осинами, они расположены настолько плотно, что не дают сойти с дороги. Внизу — сплошной ковёр княженики, но без ягод. Мы добираемся до знакомой точки и решаем подняться ещё выше. Долго идём по песчаной дороге, время от времени подбираем какой-нибудь интересный камень — очень давно над нашим районом плескалось море. В этом году, когда река основательно подмыла берега во время половодья, я начала находить окаменевшие останки древних моллюсков. Наверное, эти сопки были тогда чем-то вроде отмели.

Спустя час ходьбы мы наконец-то добираемся до цели — геодезической вышки. Знакомые рассказывали, что с неё открывался захватывающий вид на всю округу, но она рухнула во время пожара. Тем не менее, мы смогли разглядеть знакомые объекты — озёра, реку, город. Племянник — довольно скупой на эмоции человек, но я уловила тогда в нём ту же тягу изучать родной край, землю, в которую мы вросли корнями — многими поколениями людей, жившими задолго до нас.

Мне легко представить наших предков, которые любовались теми же видами, соблюдали те же традиции, ходили теми же тропами. Иногда кажется, что вот-вот приоткроется дверь между прошлым и настоящим, и мы встретимся — на тропе, соединяющей два алааса, в самом глухом и нетронутом уголке леса, или на пустынном берегу реки — и обнаружим, насколько мы похожи. Эта земля будет ещё долго хранить и их, и наши следы, но уже для потомков. И кто-то другой будет смотреть с высоты на реку и тайгу и думать о тех, кто стоял здесь до него.

Автор: Следы на Снегу